Волошин умудрился это прозвище просклонять: Я Пра из Прей. Вся жизнь моя есть пря. Я, неусыпная, слежу за домом, Оглушена немолкнущим содомом, Кормлю стада голодного зверья. Мечась весь день, и жаря, и варя, Варюсь сама в котле давно знакомом. Я Марье раскроила череп ломом И выгнала жильцов, живущих зря. Варить борщи и ставить самовары Мне, тридцать лет носящей шаровары, И клясть кухарок! Нет! Благодарю! Когда же все пред Прою распростерты, Откинув гриву, гордо я курю, Отряхая пепл на рыжие ботфорты.
Пра - это прозвище матери Волошина Елены Оттобальдовны.
"Мать Волошина стали называть "Пра" после одного забавного случая, в котором ей пришлось играть роль прапрабабушки многочисленного сборного семейства. Дело в том, что в Париже за одной из приятельниц *(Е. Я. Эфрон) Макса стал ухаживать француз, возымевший намерение на ней жениться. Чтобы отвязаться от него, она ему сказала, что она замужем и имеет детей, Он не поверил и приехал в Коктебель проверить это. Для него была инсценирована грандиозная выдумка, заключавшаяся в том, что все случайные обитатели дачи Волошина превратились в одну патриархальную семью с "Пра" во главе. Пять поколений жили в полнейшем мире и подчинении, являя образец матриархального семейства. Вечером на крыше дома перед изумленными гостями дедушка -- Макс -- исполнял танец бабочки. Француз думал, что он попал в сумасшедший дом, но все были с ним так любезны и так хорошо знали свои роли, что он не выдержал и скоро уехал"
... Рядом какие-то две тени вполголоса обсуждали, как переделать одну строфу в коктебельской "Крокодиле". Мандельштам4 обиделся на строчки: "Она явилась в "Бубны", Сидят там люди умны, Но ей и там Попался Мандельштам". Кто-то из проходивших предложил заменить: "Под звуки многотрубны"...
<------->
Танцуют балерины, поют певцы, и под конец всё -- и серьезные, и не серьезные участники поют "Крокодилу":
По берегу ходила Большая Крокодила, | Она, она Зеленая была! Во рту она держала Кусочек одеяла, Она, она Голодная была. В курорт она явилась И очень удивилась. Сказать тебе ль: То был наш Коктебель! От Юнга до кордона, Без всякого пардона, Мусье подряд С мадамами лежат. К Васильевым на дачу Забралась наудачу И слопала у них Ракетки в один миг. Забралась она в "Бубны", Сидят там люди умны, Но ей и там Попался Мандельштам. Явился Ходасевич, Заморский королевич, Она его... Не съела, ничего. Она здесь удивилась И очень огорчилась: Она -- ха-ха! Искала жениха. И к Кедрову и Гладкой {*} Забралася украдкой И чуть, ей-ей, Не слопала детей. Максимильян Волошин Был ей переполошен, И он, и Пра Не спали до утра. {* Кедров Николай Николаевич и его жена Гладкая Софья Николаевна (1875--1965) -- профессора Петроградской консерватории по классу пения.}
И еще много всякой чепухи, а все кончалось:
Ей скоро надоели Все встречи в Коктебеле, Она открыла зонт, Поплыла в Трапезонд.
Народные песни практически всегда подбирались "на голос", т.е. на уже известную мелодию. Если стала популярной мелодия этого марша, и стихи по метрике подходили, соединить одно с другим было вполне естественно.
Интересней вопрос, как эта сарапульская дразнилка стала общеизвестной?