Больно толсто и мутно пишет. Молодёжь... опять таки маньеризм куртуазный. К тому ж, проводить параллели между Окуджавой и Блоком - зачем??? Мало вам того, что есть в натуре, али обязательно к носу Иван Петровича нужно пришить уши Никанора Афанасьича? Имхо, невыдавленный их себя до конца постмодернизьм.
Лестница - от глагола "лезть". У этого глагола есть только элементарные родственники (залезть, пролезть и т.п.), но к нему есть итератив, образованный изменением коренной гласной - лазить (лазать). Если такие глаголы считаются однокоренными (спросите у NN, как на это смотрит советская лингвистическая школа), то тогда однокоренными с лестницей будут лаз, салазки и др.
Да это даже и не на Окуджаву (таким нехитрым способом можно охаять любого, жившего в СССР... хотя нет, вот Алексей Толстой у автора - "независимый творец"), а скорее на Д.Быкова, выпустившего про Окуджаву книгу в серии ЖЗЛ.
"Песен больше не знают" - полная чушь. Имхо, им написано больше песен для советских кинофильмов, чем кем-либо ещё (пусть и ради заработка), и многие стали народными.
Самое прочное дело Сперанского. ... Заметим здесь одну мелкую, но довольно любопытную, и едва ли теперь многим известную подробность. До тех пор в печатании прописная буква "Т" имела у нас форму, отличную от строчной, которая печаталась так: "m". Сперанский, для значительного выигрыша места и вместе для большей чёткости, уничтожил это различие и в <<Полном Собрании законов>> строчной букве "т" впервые дано было нынешнее очертание, одинаковое с прописною, что с тех пор принято во всех наших типографиях.
Наезд на Окуджаву меня не удивляет. Он м.б. и не "обладал яркой личностью" (странное выражение), но почему-то вызывал у некоторых представителей култьуры просто ненависть. Завидовали независимости что ли?
Некогда интересная газета оказалась в руках гопников, которые в основном занимаются сведением счётов с литературными (или литинститутовскими) соперниками. В том же номере:
После физической смерти Окуджавы его творчество оказалось немедленно заброшено. Поскольку яркой личностью Окуджава никогда не обладал, о нем самом вспоминают с трудом, исключительно по официальному принуждению годовщин. Песен его больше не знают, а прозу, кажется, не знали никогда.