А вот Ксения Ларина в одной из воскресных передач очень тактично заметила: "Раньше слово "инвалид" было синонимом "ветеран".

Инвалид времён Пушкина - это именно солдат, но уже не годный для тяжёлого солдатского труда.
Инвалид в наше время - калека или даже просто хронически больной человек. К военной службе это вообще не имеет отношения.
Сегодня Марина Королёва полпередачи пыталась всех убедить, что слово "инвалид" обидное, а люди (инвалиды!) ей звонили и говорили, что ничего обидного, скорее уж обидно про "ограниченные возможности". Ну, её с этой её политкорректностью не переспоришь... Надо, говорит, совсем новое слово придумать. Чего придумывать, уже давно придуман универсальный выход: лица инвалидной национальности.

А попа?! Коей у хомячков -- нету ...

что перемена номенклатуры (замена названий) никоим образом не меняет мир, но меняет миропонимание. Иногда улучшает, как это происходит в науке. Но может, напротив, затруднить и ухудшить, как это происходит при политкорректирующих заменах. Например, при замене слов "инвалид" или "негр" разнообразными эвфемизмами.
Как известно, дискриминация проявляется не в словах, а в оргвыводах.
Как известно мне, политкорректность -- это вежливость для идиотов.

Даль: ИНВАЛИД м. с франц. отслуживший, заслуженный воин, неспособный к службе за увечьем, ранами, дряхлостью. Инвалидка ж. жена инвалида, или шуточн. увечная, дряхлая служивая. Наш инвалид без пороху палит. Инвалидов, ему принадлежащий. Инвалидный, к инвалидам относящ., им принадлежащий, для них устроенный. Инвалидный дом, богадельня, дом призренья инвалидов.

Офтопично: в fido7.ru.spelling всех как-то насмешил товарищ, спросивший, почему богадельня именовалась иначе "домом презрения".
"Я думал,- писал он,- что это название только к публичным домам относится".

.Интересно, что сейчас в разговорном американском слово инвалид используется как оскорбительное и обычно имеется ввиду исключительно умственная инвалидность.

В "Капитанской дочке" под началом капитана Миронова было несколько инвалидов, т.е. пожилых солдат. Кажется, так называли солдат, которые, отслужив свои 25 лет, оставались в армии, поскольку возвращаться домой им уже не было никакого смысла.

Нет, ребята, какое же это счастье, что в природе существует Обыватель с его заметками...

Аэропорт в Дубаи похож на... - написал я и остановился, потому что не знаю, на что он похож. Это место непрерывного великого переселения народов, где разве что эскимоса в анораке не всякий день встретишь, похоже только на аэропорт в Дубаи, и на на что больше. Если остаются силы после многочасового перелета, по нему можно шляться беспечным зевакой, любуясь на пестроту и разнообразие публики, и замирая в восхищении перед прилавками с безумным арабским золотом, наводящим на мысли о былом величии Магриба.

Почему-то практически нет цыган, и эту экологическую нишу заполняют таборы индийцев, негров и студентов, без затей расселяющиеся на полу. Не уверен, что они там проездом, а не на постоянном проживании.
- - - - - - - - - -
Древний, как пустыня, величественный араб возносится ввысь на эскалаторе. Он седой, как северный песец, в белой галабии и белой куфии (кажется, так), и невозмутимо перебирает четки - готовая иллюстрация к Лоуренсу Аравийскому.

Впечатление чуточку смазывают две тощие смуглые ноги, жалко торчащие наголо из вычурных адидасовских кроссовок, могущих сразить дизайном российского тинейджера из глубинки.

Кроссовки, впрочем, тоже белые.
- - - - - - - - - -
На мягком ковролине вечно переполненного дубайского аэропорта вольготно лежит роскошный босой негр в полосатом костюме итальянского мафиози. Его остроносые туфли отдыхают рядышком с дорогим семнадцатидюймовым ноутбуком, и он сосредоточенно ищет что-то в Гугле - возможно, свободное сидячее место. Негр почесывает ногу об ногу, и его бежевые пятки нежно светятся в приглушенном полумраке бесконечного коридора.
- - - - - - - - - -
Бесплатный завтрак для транзитников, шведский стол, три пугливые индианочки, миниатюрные и хрупкие, наваливают на самые большие тарелки столько еды, сколько может там поместиться, несколько мгновений со священным трепетом взирают на эти горы провианта, а потом стремительно запихивают их внутрь себя, вопреки всем законам физики и биологии - очевидно, впрок.

И робко удаляются, потупив взоры. Изумленный глаз пытается усмотреть, где у них защечные мешки, но не находит.
- - - - - - - - - -
Изобилие надписей на разнообразных нерусских языках сбивает с толку и утомляет, и потому зрение невольно цепляется за родную кириллицу, такую неожиданную здесь, и оттого особо согревающую сердце. Проникновенье наше по планете яростно и великолепно - на линии контроля багажа бросается в глаза огромный русскоязычный плакат, отчаянно уговаривающий наших соотечественников не грузить в одну тару больше тридцати двух килограммов. Кары обещаются ужасные - переупаковка. Для пущей наглядности неведомый мастер кисти изобразил осередь текста устрашающих размеров сумку - правда, почему-то не классическую челночную.

Ни на каком ином языке я такого объявления не нашел, и душа моя преисполнилась гордостью за наш могучий народ.

"Дворец инвалидов" - здесь имелись в виду не только инвалиды в нынешнем значении, но и просто отставные солдаты, негодные к службе просто по возрасту.
Пушкинское "или в лоб шлагбаум влепит непроворный инвалид" не обязательно означало то, что на посту дежурит некто без руки или без ноги. Там могу быть просто дослуживавший свои 25 лет ветеран.
Понятно, ничего обидного. "Негодный", но не к жизни, а к непростой службе.